Он был высокого роста, красивым на лицо и пропорционально сложенным. На пропитание он зарабатывал ткачеством. Общался с простыми людьми. Среди последователей пути Хаджеган Накшибандийского тариката он был известен
как «Азизан». Он был совершенным аулия, обладавшим караматами и высокой духовной степенью.
Тринадцатым в золотой цепи преемников стал Али Рамитани по прозвищу «Азизан», второй преемник Махмуда Фагневи.
Через него путь Хаджеган доходит до Шаха Накшибанда. Родился он в Рамитане. Рамитан – небольшой городок, находившийся примерно в одиннадцати километрах от Бухары. Вырос ходжа Али здесь. Он получил знания у самых известных ученых своего времени. Средства на жизнь добывал себе ткачеством. Он был современником таких великих людей, как шейх Рукнуддин Аляуддауля ас-Симнани и Сейида Аты, который происходил из рода Ахмада Йасави. После знакомства с Махмудом
Фагневи он полностью предался ему. Самым подробным образом о том, что происходило между ними, говорится в книгах Нафахат и Рашахат.
Умирая, Фагневи вверил свой путь Рамитани, оставив на него всех своих учеников. Рамитани прожил долгую жизнь, и у него, по сведениям, было множество мюридов. Умер он в 721/1321 году и похоронен в селении Рамитан, что в сорока километрах от прилегающей к Бухаре деревне Инджирбаг.
Несмотря на то, что Джами в своем Нафахате говорит, что об Али Рамитани, как о ткаче, упоминается в одной из газелей Джалалетдина Руми, исторически это не совсем возможно. Так как Мавляна (у. 673/1273) умер примерно за сорок лет до рождения Рамитани (у.721/1321). Также неверными являются приводимые в переводе книги Рашахат сведения, что автор Нафахата Джами является сыном Али Рамитани (см. стр. 43).
То, что похоронен Рамитани был на территории тогдашнего Хорезмского государства, говорит о том, что он был в неплохих отношениях и с самим Хорезмским шахом. А знакомство их произошло вот как: получив знак свыше, Рамитани решает переселиться в Хорезм. В предании говорится, что когда он подъехал к воротам города, то направил двух своих мюридов к шаху, чтобы те получили у него дозволения для своего шейха остановиться в городе. «Ступайте к шаху, — сказал он им, — и скажите, что у ворот его города ожидает дозволения войти и остановиться в нем один бедный ткач. И, если ему будет дозволенно, он войдет в город. Если же ему будет отказано, он продолжит свой путь дальше. И, если возможно, он просит для
себя и некоторой грамоты, которая обеспечила бы ему такое право».
Захиды донесли слова Рамитани до шаха в точности. Не встречавший ничего подобного, шах сначала сильно удивился. Но потом он все же дал им подписанную грамоту, поставив на неё свою печать. После того как дервиши донесли слова и грамоту шаха шейху, он вошел в Хорезм и поселился на окраине. Совершенно обосновавшись, шейх стал каждое утро выходить на рынки города и, нанимая там работников, уводил с собой и говорил им: «Ваша обязанность сегодня – приняв омовение, до наступления послеполуденного намаза находиться на нашем сохбете. А, уходя, получить зарплату». Это, конечно же, устраивало работников, и они с радостью принимали участие в сохбетах. Каждый новый присоединившийся уже не желал уходить, и с каждым днем число слушателей увеличивалось. Дом шейха уже перестал вмещать их всех. В то время как слава шейха разлетелась во все концы Хорезма, некоторые завистники клеветали на него шаху. «Если так будет продолжаться, этот шейх вскоре займет ваше место, и власть ваша уйдет из ваших
рук». Тогда шах Хорезма издал такое повеление: «Рамитани должен немедленно покинуть Хорезм». Однако на это Рамитани ответил так: «У нас на руках имеется грамота, подписанная и заверенная самим шахом, которая дает нам право проживать
в Хорезме. Если досточтимый шах посчитает эту грамоту недействительной, мы покинем его город». Шах, не желая отменять первоначальное повеление, был вынужден прийти к шейху сам. Однако, встретив любовь шейха, он, как и многие другие, пополнил ряды его последователей.
Отношения с Симнани
Автор Рашахата пишет, что Рамитани вел переписку с Аляуддауля ас-Симнани, который, в свою очередь, послал к нему свое доверенное лицо, чтобы получить ответы на следующие три вопроса:
Вопрос 1: И вы, и мы служим всем, кто к нам приходит. Вы помогаете народу в его нуждах, довольствуясь малым, избегая показухи. Мы же, усердствуя, иногда впадаем в демонстративность. Несмотря на это, вас люди любят больше, чем нас. В чем
причина этого?
Ответ 1: Тех, кто служит людям лишь в свое удовольствие, много. Однако тех, кто считает саму службу удовольствием, мало. Если же вы каждую представившуюся вам возможность служить станете считать удовольствием, оставаясь довольными и теми, кому служите, довольных вами станет больше, а тех, кто не доволен вами, станет меньше.
Вопрос 2: Я слышал, что вы получили воспитание у самого Хыдра. Не могли бы вы объяснить, как это было?
Ответ 2: Есть рабы, которые так влюблены в Аллаха, что сам Хыдр влюблен в них.
Вопрос 3: Мы слышали, что вы, оставив скрытый зикр, занялись громким. В чем причина этого?
Ответ 3: Мы же слышали, что вы занимаетесь скрытым зикром. А раз уж мы услышали об этом, значит, и ваш зикр стал не скрытым. Ведь целью скрыть зикр является то, чтобы скрыть его от посторонних. Но так как и о нашем, и о вашем зикре
знают и говорят, значит, они уравнялись. И в этом положении ваш скрытый зикр может оказаться ближе к лицемерию, чем наш явный.
В другой раз о причине предпочтения явного зикра он говорил следующее: «Даже Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) настойчиво советовал громким голосом напоминать умирающему человеку слова единобожия. Тасаввуф – это считать каждый свой вздох последним. Поэтому нет ничего порицаемого в том, что кто-то занят явным зикром. И это, быть может, даже лучше».
Однажды Бадреддин Майдани спросил его: Зикр, о котором в аяте говорится: «О вы, которые уверовали! Поминайте Аллаха многократно!» (аль-Ахзаб, 33/41),
громкий или скрытый?» На что он дал следующий ответ: «Для начинающих – громкий, для завершающих – скрытый. Ибо вначале следует поминать языком, а в завершении всего – сердцем».
Веру он понимал как восторг и чувство. Так, когда его спросили: «Что такое вера?», он ответил: «Вера – это воссоединение через разрыв. Разрыв со всем земным. Воссоединение с Творцом».
Он так объяснял преимущества понятия «вахдат-и шухуд» перед «вахдат-и вуджуд», которое привело к тому, что у многих произошло «соскальзывание ног» на пути тасаввуфа: «Если бы Халладж Мансур жил во времена Абдульхалика Гудждувани
или во времена его преемников, он не был бы повешен. Он был бы правильно наставлен и продолжил бы свой путь».
Он очень тщательно следовал принципу «вэра», который последователи тасаввуфа объясняли как «быть внимательным к тому, что входит и выходит изо рта, ради достижения довольства Аллаха и Его посланника» и говорил: «будьте внимательными относительно двух вещей; того, что едите, и того, что говорите».
Он говорил, что в аяте: «Совершайте тауба насуха» (атТахрим, 66/8) есть как повеление, так и благая весть. Ибо, повелевая каяться, Аллах дает благую весть о том, что Он приемлет покаяния. Тем более, то, что не примется, не может быть повелено. Он был не из тех, кто уповал на деяния. Он говорил: «Необходимо как следует подходить к любому делу и надлежащим образом доводить его до конца. Однако не следует считать себя и свои дела достаточными, а посему нужно вновь приступать к совершению благого».
Он, сравнивая тех, кто занят духовным воспитанием людей, с укротителями львов, говорил, что самым важным в этом деле является знание способностей, а также недостатков воспитуемых. И, как укротитель львов, исходя из особенностей дрессируемого животного, ведет себя в отношении него, также должен поступать и муршид. Если нет – то не будет успеха. Сравнивая в другой раз муршида с владельцем птиц, он сказал: «Каждый владелец птиц должен знать, сколько корма необходимо класть каждой птице. Ведь если он переложит корм или не доложит его, это навредит птице. Так же муршид должен побуждать мюрида к зикру и риязату (воздержанию) лишь в соответствии с его возможностями». Так как малого будет недостаточно, а с большим мюрид не справится. Он был убежден в том, что путь к Творцу лежит через проникновение в чью-то душу. Он говорил: «Для того чтобы
мюрид постиг Творца, ему необходимо много воздержания и напряжения. Однако есть и другой путь постижения, он более краток и скор. И это: «Войти в душу того, кто отдал себя Аллаху». Их сердца всегда остаются под Взором Аллаха. Это друзья Аллаха, ведущие людей к Творцу. Необходимо, проявляя покорность и любовь, войти в их души. Говорится, что шейх Рукнуддин однажды спросил Рамитани: «Если все мы до прихода в этот мир на вопрос Господа нашего «Не Господь ли Я ваш?» (аль-А’раф, 7/172) ответили «Да», то почему, когда в День Великого Суда нас опять спросят:«Кому надлежит властвовать в тот день?» (Гафир, 40/16), никто на этот вопрос не сможет ответить?»
На это Рамитани дал следующий ответ: «Первый вопрос был задан нам в тот день, когда Господь наш предложил нам Свой шариат, свод божественных законов.
По шариату, на предложение следует отвечать. Однако в День Суда Аллах ничего не будет предлагать. Поэтому разговоров не будет. А ответ на этот вопрос даст Сам Аллах (Гафир, 40/16)».
В Рашахате также приводится несколько стихов о караматах Рамитани. Источники: Нафахатуль-Унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 413-414; Рашахат ‘Айнуль-Хайат, Стамбул. 1269, стр. 43-49; аль-Хадаикуль-вардиййа,
стр. 120-121; Адаб Рисалеси, стр.49-50; ад-Дурарун-Надид стр. 30-31; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 32-36; Иргамуль-Марид, 54-55; Иргамуль-Мар
