Он был высокого роста. Имел чуть округлое лицо и золотистый цвет кожи. Белки его глаз были чуть красноватыми. Он постоянно пребывал в состоянии хузур. Хауф и хашийат в нем не проявлялись.
Его настоящим именем было Мухаммад. Ему дали прозвище «Ма’сум» (безгрешный), так как он категорически избегал грехов и сомнительного. Он был третьим из семерых сыновей Имама Раббани. Он стал преемником своего отца, так как был
наиболее достойным из них в отношении явных и скрытых знаний и по богобоязненности. А среди своих знакомых и друзей он стал известен как «аль-‘Урватуль-вуска», то есть «надежная вервь».
Родился он в 1007/1598 году в Серхинде. Свои первые знания он получает у одного их своих старших братьев, Мухаммада Садыка, затем – у отца, одним из его учителей был Мухаммад Тахир аль-Лахори. Мухаммад Ма’сум обладал такой крепкой памятью, что запомнил Коран за три месяца. Он никогда не
пропускал уроки и сохбеты своего отца и очень скоро превзошел большинство из его учеников. Его отец, видя способности сына, радовался тому, что он достигнет больших духовных высот. После смерти отца он занял его место. В то время он был молодым человеком, которому исполнилось двадцать семь лет.
Несмотря на свою молодость, он своей духовностью покорял
всех. Спустя некоторое время он отправляется в Хиджаз, чтобы совершить паломничество. Пожив некоторое время в Медине, он возвращается в родные края, где приступает к преподаванию и духовному наставничеству, чем и продолжает заниматься до конца своей жизни. Основными его источниками знаний становятся такие книги по фикху и хадисам, как Тафсир Бейзави, аль-Мишкат и аль-Хидайа.
Как и его отец, он много усердствует на пути распространения знаний и тариката. Он был ярым противником бид’ата. Был
духовным лидером и наставником сотен тысяч людей. Воспитал тысячи преемников. А его дергах в Дели стал известен во всем мире. Ведь именно здесь были воспитаны очень многие: арабы, турки, таджики. Шейх Сейфуддин, Шейх Мирза и Мазхар Джан Джанан вышли отсюда. Муджаддидийская ветвь тариката Накшибандийя со временем стала самой распространенной и самой действенной в Индостане и Средней Азии. Поэтому о нем говорили: «Шейх Мухаммад Ма’сум был маяком для целых стран и континентов. Земля от Индостана до Анатолии осветилась его совершенством и баракатом».
Ему принадлежит трехтомное произведение Мактубат,
рассказывающее о божественных тайнах и тонкостях тасаввуфа, схожее с одноименным произведением Имама Раббани. Это произведение было переведено на турецкий язык Мустакимзаде Саадеддином Сулейманом и издано в Стамбуле в 1277 году хиджры.
Умер Мухаммад Ма’сум в 1079/1668 году в Серхинде, там
и был похоронен. Мухаммад Ма’сум был самым любимым сыном Имама Раббани. Он говорил, что его рождение принесло ему много счастья. Так как его знакомство с шейхом Баки Билляхом произошло сразу же после рождения Мухаммада Ма’сума. Поэтому он уделял Мухаммаду Ма’суму особое внимание и говорил: «Я вижу в тебе признаки благородства, сынок. В тебе я вижу отблеск света Мухаммада (саллаллаху алейхи ва саллям)». Незадолго до смерти он сказал ему: «Все, что было во мне, присущее приверженцам тасаввуфа, я передал тебе. И меня с тобой связывает лишь тасаввуф и тарикат. И сейчас я вверяю его тебе», оставив его вместо себя преемником.
Однажды его спросили:
«Может ли шайтан помешать следующему по пути тасаввуфа?» На что он ответил: «Самый верный ответ на этот вопрос дал Абдульхалик Гудждувани: «Шайтан может найти путь к мюриду, который еще не дошел до фена, в момент его гнева. Но у того, кто уже достиг фена, нафс вместо гнева направляется к усердию. Усердие отпугивает шайтана».
О состоянии духовного небытия (фена) он говорил следующее: «С наступлением состояния фена проявление божественной сущности охватывает всю сущность арифа. Раб свои действия и свойства начинает ощущать как действия и свойства Самого Всевышнего, переставая видеть свои действия и свойства, а также свою сущность. А значит, канувший в фена приобретает свое второе духовное рождение. Достигший такого уровня «хаккаль-йакин» начинает видеть истинную красоту ислама. Видящий красоту ислама не будет знать ни смятения, ни страха, ни трепета».
Таква и очищение
Он говорил, что таква – это очищение. Таква не может быть
достигнута без очищения сердца от всего, кроме Всевышнего.
В сердце не должно остаться никакого другого смысла кроме
тайны аята: «Обратись только к Аллаху, отрешившись от
всего другого» (аль-Музаммиль, 73/8). Таким образом раб теряет себя и связь с миром созданных и миром повелений. В аяте: «О вы, которые уверовали! Страшитесь Аллаха как должно» (Али Имран, 3/102-103) Аллах повелевает: «О те, которые являются мусульманами лишь внешне! Оставьте то, что чуждо для Аллаха. Спешите к Аллаху, будучи совершенно чистыми. Сторонитесь всего, что отвлекает и привязывает к себе. Спешите к истинной свободе, избавившись от привязанностей нафса. И пусть это обращение к Господу будет таким, что не останется следа от вашего тела в мире созданных и вашей индивидуальности в мире повелений. В продолжении аята говорится: «…обратитесь в ислам, пока смерть не настигла вас!» Или познать смерть до её прихода, или постараться умереть, будучи мусульманином. Истинный ислам есть полная покорность. Этот аят побуждает освободиться от всех мирских страстей и желаний, то есть умереть духовно в состоянии полной покорности. Это состояние должно быть постоянным. Если осознание тайны смерти до ее наступления будет кратким как молния, то это не принесет пользы. А продолжение аята: «Держитесь за вервь Аллаха» повелевает быть привязанным к Священному Корану и воплотившему его Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям).
В отношении этого Мухаммад Ма’сум говорил следующее: «Великие мутасаввифы, достигнув степени мушахада, снова
закрывали глаза. Для них главной целью является постижение
Господа, которое для них было ценнее тысячи «мушахада».
Свое усердие они направляли на умение стать рабом. Успеть на первый такбир, произносимый имамом перед намазом, для них было прекрасней созерцания тысяч проявлений сыфатов Аллаха, ибо они видели дальше явного. Устремление взгляда на место сажда в состоянии хузур и хушу было для них приятней состояния шухуд и мушахада.
Превыше любви
Используя в своих Мактубатах изысканную манеру письма, Мухаммад Ма’сум раскрывает много тонких тем, а истинную любовь и взаимоотношения между любящим и любимым
объясняет следующим образом: «Не должно быть разницы:
одарил ли любящий любимого или оставил ни с чем. Любящий
должен наслаждаться и дарами от любимого, и страданиями,
которые он приносит. Страдания от любимого должны быть
более приятны, чем наслаждение от его даров, так как в дарах
присутствует личная выгода для любящего. А в том, что приносит страдания, кроется довольство любимого. Поэтому страдания быстрее приводят раба к Аллаху, чем блага».
О том, что любовь должна присутствовать от начала до конца тариката, он сказал так: «Любовь – это сила, которая пробуждает в сердце верного мюрида тяготение к совершенным качествам его шейха. Благодаря ей, мюрид принимает цвет его нравственности, печется в его печи. Через эту любовь духовный мир мюрида объединяется с духовным миром шейха. Посредством шейха мюрид, подобно ныряльщику, поднимает со дна океана духовности жемчужины любви. Однако и любовь чаще всего проявляется через печаль. Пламя любви, что горит в груди, вырывается наружу лишь в проявлении печали. Посланник (саллаллаху алейхи ва саллям), будучи океаном любви, постоянно находился в состоянии печали, его радость выражалась не более чем улыбкой.
Говоря о том, что основы пути Накшибандийя – это сохбеты, Мухаммад Ма’сум указывал: «Не участвуй на сохбетах с совершающими бид’ат. Равно как следует быть вдали от бид’-
ата. Спасение – лишь в сунне. Необходимо искать сохбеты совершенных людей и избегать сохбетов с порочными. Так как
порок не может дать совершенства».
Мухаммад Ма’сум, передав путь сыну Мухаммаду Сейфуддину, возвратился к Всевышнему.
Источники: Мухаммад Ма’сум, Мактубат, Стамбул 1277; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 191-199; Нузхатуль-хаватыр, том. V; Йасин б. Ибрахим
ас-Сенхуты, аль-Анваруль-кудсиййа, Египет 1344, стр. 194-200; Надви,
аль-Имамус-Серхинди, стр.162-163; 308-310; Адаб Рисаляси, 62; Джамиуль-караматиль-аулия, I, 333-334; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 109-1
